Еще цитатка=)

Уж очень порадовала. Нашла все там же где и другие.

Что может женщина сделать из ничего?
- Прическу, салатик и трагедию.

А главное что ведь это правда!=)

@музыка: Бетховен

@настроение: умиротворенное

@темы: Интересности, Философия

---

Куда ведет погоня за Лилит?

Понимаю что статья большая, но все же думаю ее надо прочесть всем. Найдите время, пожалуйста.

На одной из конференций, где шла речь о разрушении детской психики средствами масс-культуры, психологи иллюстрировали свой доклад о компьютерных играх показом слайдов с изображениями, которые активируют архетипы бессознательного. Картинки проецировались на огромный экран, чтобы видно было всем сидящим в зале. А людей там сидело немало – человек триста. Слайдов принесли много, целую коробку, но народ взбунтовался уже после третьего: взрослые люди не выдержали ужаса и отвращения, которые внушали им показанные крупным планом демонические персонажи, и попросили прекратить показ. Докладчики вняли гласу народа, но не преминули заметить, что дети, массово играющие сейчас в компьютерные игры, видят эти образы не несколько секунд, как почтенная публика, а по много часов подряд. И взрослым, которые воочию убедились, какая это жуть, надо всеми силами ограждать от нее детей.

Среди того, что психологи по-научному назвали «деструктивными архетипами», был и образ «падшего ангела». А точнее, диаволицы – обнаженной женщины с крыльями за спиной и рогами на голове. Отталкивающе-зловещий, он в то же время был выполнен в модной «фэнтезийной» стилистике, активно использующей оккультные символы. И очень легко представить, что кому-то из привыкших к такой эстетике подростков темный образ может показаться притягательным и даже наделенным своеобразной красотой. Конечно, не сразу. Для этого сначала необходимо сломать охранительный барьер. Тот самый, который не позволил взрослым долго смотреть на экран. Преодолеть естественный ужас, охватывающий каждого человека при виде пусть даже нарисованных, но демонических персонажей. Однако если играть на любопытстве и азарте, а также эксплуатировать желание человека быть не хуже других, то сломать барьер можно. Особенно у людей, эмоционально неустойчивых, увлекающихся, возбудимых, да и просто незрелых, с еще не сложившимися жизненными принципами. То есть, прежде всего, у детей и подростков.

В современной культуре применяется много манипуляционных приемов, направленных на то, чтобы человек попал под отрицательное обаяние зла. Это и придание злу иллюзорного всемогущества в расчете на то, что люди займут его сторону, поскольку им захочется быть вместе с победителем. И «анестезия смехом», когда какие-то шокирующие или страшные моменты преподносятся с определенной долей юмора. И наделение злодеев привлекательными для целевой аудитории чертами. Скажем, подростки очень ценят остроумие, и если отрицательный персонаж будет удачно «хохмить», то ребятам, вполне вероятно, понравятся его шуточки-прибауточки, и отношение к нему может возникнуть двойственное. Напомнишь о его злодействах, а в ответ можешь услышать: «Ну, да… но все равно он прикольный мужик!».

А если злодейский персонаж вдруг совершит какой-то неожиданно хороший поступок (который даже необязательно мотивировать при нынешнем халтурном отношении к творчеству и невзыскательности юношеской аудитории), то многие юные зрители будут сбиты с толку и перестанут считать его плохим. Даже если он до самого конца не раскается в своих злодеяниях!

О том, что происходит в подобных случаях с психикой человека, писал в книге «Происхождение и развитие сознания» известный психолог-юнгианец Эрих Нойманн: «Мы говорим, что личность двойственна, когда в ней одновременно присутствуют положительная и отрицательная направленности, например любовь и ненависть к одному и тому же объекту… Антитетическая структура такого содержимого делает невозможной сознательную ориентацию и в конце концов приводит к очарованности. Сознание продолжает возвращаться к этому содержимому или человеку, который олицетворяет его или несет его проекцию, и не может оторваться от него… Сознание оказывается в замешательстве, и появляются аффективные реакции… Сознание уступает, регрессирует, и его место занимают примитивные механизмы. Аффективные реакции, которые возникают в результате очарованности, опасны, они равнозначны вторжению бессознательного». Иными словами, разум пасует, и человека начинают захлестывать эмоции и инстинкты.

Древние архетипы и новая этика
Современная западная культура широко использует не только различные приемы манипуляции сознанием. Она не менее активно оперирует структурами бессознательного, поскольку в XX веке на нее огромное влияние оказала так называемая глубинная психология (концепции Фрейда, Адлера и Юнга).

А создатели этих концепций (прежде всего Юнг) и их последователи, в свою очередь, очень интересовались оккультно-мистическими учениями, алхимией, каббалой и прочим. Если это не учитывать, многое в современной культуре будет просто непонятным или казаться бредом. А если учитывать, то уже не будешь удивляться ни использованию в компьютерных играх для детей сценариев, активирующих темные, мрачные архетипы «смерти», «агрессивного лабиринта», «ада» (архетипа, раскрываемого в том числе и вышеупомянутым «падшим ангелом»), ни той чудовищной трансформации, которой подвергся за последние 30 лет образ матери в современной культуре. Ни даже попыткам совместить демонический женский персонаж с классическим образом матери.

Дело в том, что, согласно идеям глубинной психологии, в коллективном бессознательном существует архетип «Великой матери» – некоего мифологического существа, сочетающего в себе как злые, так и добрые черты. «Великая мать, – снова процитируем Нойманна, – ужасная и пожирающая, благосклонная и созидающая, помогающая, но также прельщающая и разрушающая, животная и божественная, сладострастная блудница и неприкосновенная девственница, невообразимо старая и вечно молодая. Эта первоначальная двойственность архетипа… разрывается на части, когда сознание разделяет прародителей мира. С левой стороны выстраивается отрицательный ряд символов: Смертоносная мать, великая блудница Вавилона, ведьма, дракон, молох; с правой – положительный ряд, в котором мы находим Добрую мать, которая, как София или Дева, порождает и вскармливает, указывает путь к возрождению и спасению. Там Лилит, здесь – Мария».

Затем «от образа Великой матери отщепляется Добрая мать, которая опознается сознанием и признается сознательным миром ценной. Другая часть – Ужасная мать – в нашей культуре подавляется и в основном исключается из сознательного мира. С развитием патриархата это подавление приводит к тому, что Великая мать становится просто Доброй матерью… Священная проститутка – которой в действительности является Великая мать как сосуд плодородия – приобретает отрицательный характер непостоянной шлюхи и разрушительницы. С этим начинается великая переоценка женского принципа, после чего его превращение в отрицательный принцип в патриархальных религиях Запада доводится до предела. Рост самосознания и укрепления мужественности отодвигают образ Великой матери на задний план; патриархальное общество раскалывает его, и в сознании сохраняется только картина Доброй матери; ее ужасный аспект переносится в бессознательное».

Однако XX век, век революций, нарушил привычный порядок вещей. В том числе подверглись массированной атаке и культурно-нравственные нормы. «Развал старой системы ценностей в полном разгаре, – писал Нойманн еще в середине 1950-х годов. – Бог, царь, родина стали сомнительными понятиями, так же как свобода, равенство, братство, любовь и порядочность, человеческий прогресс и смысл существования. Это не означает, что они перестали оказывать влияние на наши жизни как надличностные величины архетипического характера, но их действенность или, по крайней мере, их положение стало ненадежным, их отношение друг к другу неоднозначно, а их старый иерархический порядок разрушен. Таким образом, индивид, которому не хватает поддержки компенсирующего внутреннего движения, выпадает из упорядоченной структуры цивилизации. Для него эго символизирует развал восприятия трансперсональных сил, сужение мировых горизонтов и в целом потерю уверенности в жизни и ее смысле. В этой ситуации можно наблюдать две общие реакции. Первая – это регресс к Великой матери, в бессознательное, готовность собраться в массу и таким образом в качестве коллективного атома с новым надличностным восприятием обрести новую уверенность и занять новую выгодную позицию; вторая – это бегство к Великому отцу, в уединение индивидуализма».

Сами по себе взгляды «глубинных психологов», конечно, спорны. Христиане, к примеру, знают, что древние боги человеческой культуры – это демоны, и разговоры о единстве добра и зла в «архетипах», подобных вышеописанному архетипу Великой матери, не имеют отношения к объективной реальности. Они в прямом и переносном смысле слова «от лукавого».

Но речь сейчас не о том. Эти теории были восприняты, растиражированы и повлияли не только на дальнейшее развитие психологии, психиатрии, философии, социологии и культурологии, но и отразились во многих произведениях литературы и искусства, став, таким образом, всеобщим достоянием. То есть фактически оккультно-философские воззрения были навязаны обществу, а оно этого даже толком не осознало. Ведь большинство людей не интересуется заумными теориями, воспринимая культуру, в основном, на уровне чувств, не копая вглубь. (Да и тут многие не анализируют свои впечатления, ограничиваясь скупыми характеристиками типа «понравилось–не понравилось», «скучно–занимательно», «оригинально», «жизненно» и т.п.) Но как материальная пища влияет на наш организм независимо от того, известен ли нам рецепт приготовления поедаемых блюд, так и пища духовная идет на благо или, наоборот, во вред нашей душе, даже когда мы не вникаем в то, из какого источника взята вода и какие ингредиенты в нее добавлены. Можно не подозревать о юнговских архетипах, но повредиться, впуская в свою душу базирующиеся на них темные образы компьютерных игр.

Можно понятия не иметь, что, по иудейским поверьям, демоница Лилит – вредительница деторождения, виновница бесплодия женщин и, выражаясь современным языком, первая в мире феминистка, поскольку она не хотела подчиняться своему мужу (как утверждается в анонимном средневековом тексте «Алфавит Бен-Сира»). Можно не знать и того, что ее называли «ночной», «призрачной» (дополнительные ассоциации со смертью) и противопоставляли Еве, само имя которой означает «Жизнь». Всего этого можно не знать и считать Лилит всего лишь символом коварной обольстительницы. Но если попасть под обаяние этого образа, то его «сопутствующие ингредиенты» неизбежно попадут в наш «духовный организм». И рано или поздно мы (по-прежнему, быть может, не ведая о злодеяниях данного персонажа) придем к оправданию детоубийства, получившему в XX веке название «абортной психологии». Просто по логике вещей: развратникам дети не нужны. Как метко заметил известный американский культуролог и публицист Джозеф Собран, «нельзя обесценить (или, если угодно, “либерализовать”) секс, не обесценивая жизнь как таковую. “Сексуальная свобода” означает ныне свободу от последствий, от верности, от моральной ответственности… Когда секс превращается во времяпрепровождение, “лишними на празднике” делаются дети, и от них надо избавляться» (см.: Собран Дж. Абортная культура // Новая Европа. 1996. № 9).

Кстати, кукла Барби, транслирующая девочкам на языке образов современный идеал женской красоты и успешности, фигурой удивительно напоминает некую «крылатую демоницу», предположительно, Лилит, как говорится в пояснительной надписи к изображению. Чтобы увидеть это изображение, созданное в начале II тысячелетия до Р.Х., необязательно посещать Лувр, где оно выставлено. Достаточно посмотреть энциклопедию «Мифы народов мира» (М., 1998. Т. 2. С. 650). Может, конечно, это случайное сходство. Как случайно и то, что Барби, которую именуют «маленьким божком американской поп-культуры», имела своим прототипом немецкую куклу для взрослых по имени Лили, а та своим обликом походила на девицу легкого поведения из популярных комиксов.

А, может – кто знает? – не обошлось без «архетипов». Ведь и Юнг, и другие «глубинные» психологи и психиатры участвовали в проектах типа «МК-ультра», направленных на изменение ценностных ориентиров и привитие человечеству «новой этики», почерпнутой из оккультизма и язычества. Нойманн прямо говорил, что иудаизм и христианство неверно толковали языческие образы и обряды, связанные с культом плодородия, считая их непристойными. Из-за этого, дескать, «святость превратилась в педерастию, почитание в блуд и т.д.». И добавлял, что «поколение, чьи взоры обращены к трансперсональному, должно пересмотреть это отношение».

Так что, может, не зря кукла Барби, которая сперва была отвергнута покупателями, поскольку они сочли ее чересчур «сексапильной» для детских игр, вдруг резко вошла в моду и получила широкую рекламную поддержку как раз в период подготовки всемирной сексуальной революции? «Барбимания» удивительно совпала по времени с «битломанией», а про роль последних в «сдвиге культурной парадигмы» сейчас известно немало. Итогом сдвига явилось, в том числе, распространение «абортного мышления», или, как еще принято говорить, «культуры смерти». Господне повеление «плодиться и размножаться», данное Адаму и Еве, в «цивилизованном» обществе считается дикостью, призывом «плодить нищету». Куда популярнее лозунги о праве женщин на аборт и о том, что ребенок должен быть здоровым и желанным (с соответствующими последствиями для нездоровых и нежеланных). Так что в странах, допустивших у себя сексуальную революцию, «ночной демонице» раздолье. Да и маленький пластмассовый божок уже не очень-то скрывает свою истинную сущность, появляясь в откровенных позах то на порносайтах, то вместе с дяденькой Кеном в подростковых журналах. Конечно, не для развращения детей, а в качестве «секс-инструктора» (это теперь есть такой специальный термин). Чтобы новая этика усваивалась побыстрее. Желательно, с пеленок.

Какая мама нужна младенцу?

А теперь вернемся к детской психике. Во второй половине XX века ученые стали уделять все более пристальное внимание тому, что на их языке несколько высокопарно называется «диадой “мать-дитя”». В 1970–1980 годах возникла даже специальная теория привязанности (М. Эйнсворт и Дж Боулби), согласно которой отношения с матерью на первом году жизни ребенка во многом определяют дальнейший ход его психического и личностного развития. Наиболее благоприятными, естественно, оказываются отношения, в которых мать проявляет нежность, заботу и понимание младенца. Если же мать ведет себя истерично, непредсказуемо или отчужденно, детско-родительская связь искажается, и у детей возникают расстройства поведения и, может быть, даже психики. Впрочем, чтобы понять это, необязательно прибегать к авторитету науки. Достаточно минимальной логики и некоторого житейского опыта. Совершенно очевидно, что такому хрупкому, ранимому существу, как младенец, легко нанести психическую травму, а нежное, заботливое обращение создает у него чувство защищенности и психологического комфорта. Такое обращение вообще предпочтительней. Причем, не только для людей, но и для животных. Доброе слово, как известно, и кошке приятно.

Тут интересно другое. Существует мнение, что у ребенка генетически задана не только сама привязанность к матери как к самому близкому на свете существу, но и запрограммирован определенный архетипический образ женщины. Именно такой, который вызывает у младенца чувство спокойствия и безопасности. В раннем младенчестве в материнском образе преобладают некие общечеловеческие черты. Потом, по мере взросления ребенка, усиливается влияние этнокультурного компонента, но доминанты остаются неизменными. Причем, никакой «Ужасной матерью» там и в помине нет, поскольку ужасы абсолютно несовместимы с чувством покоя и безопасности, в которых так нуждается для своего нормального развития маленький ребенок.

«Мать, или мамка, то есть кормилица, выхаживающая младенца, должна быть добродушной, спокойной, снисходительной, ласковой, благожелательной к ребенку. Даже ее внешний облик: пышная грудь, ласковые, умелые руки, приветливая улыбка, запах грудного молока – все располагает младенца к доверию, вселяет в него чувство защищенности. Это не означает вседозволенности, но доброта матери стоит для малыша на первом месте», – отмечает известный детский психиатр, профессор Г.В. Козловская, проводившая вместе с своими сотрудниками обширное исследование детско-родительских отношений.

Если же облик матери и ее поведение не соответствуют этому образу, младенец испытывает тревогу и беспокойство. «Шар» как бы не попадает в «лузу», и малыш интуитивно отказывается принимать маму «такой, какая она есть», поскольку подсознание подсказывает ему, что она «какая-то не такая». Начинается «сбой программы». Связь «мать-дитя» формируется ущербно. В младенческом возрасте для этого бывает достаточно совсем, казалось бы, незначительных деталей. Например, от мамы пахнет табаком, а не естественным запахом женщины. Или у нее грубый голос и резкие движения, пугающие младенца.

Кроме того, с первых месяцев жизни ребенок живет не в вакууме, а в определенной культурной среде и всеми фибрами своей души впитывает этот «культурный воздух». А образ женщины – один из ключевых образов любой культуры. Так что в восприятии ребенка происходит наложение трех пластов: некоего врожденного, генетически заложенного, архетипического представления о том, какой должна быть мама, образа своей реальной мамы и тех материнских образов, которые транслирует ребенку культурная среда. Опять-таки нетрудно догадаться, что чувство наибольшего психологического комфорта и безопасности будет возникать при отсутствии противоречий между этими тремя «картинками». Имея в душе интуитивный образ ласковой, доброй матери, видя его конкретное воплощение в собственной маме и получая многочисленные подтверждения своих представлений в образцах культуры, ребенок чувствует, что мир устроен правильно. Ведь для него «мир» – это преимущественно мир семьи, в котором родители (а нередко лишь одна мама, поскольку отца нет) – главные опоры, без которых этот мир обрушится. Соответственно, если опоры кривые, то вся конструкция будет шаткой, ненадежной. Откуда тогда возьмется ощущение покоя и безопасности? Тревога, растерянность, смятение – тем более хронические! – не способствуют формированию крепкой психики. Наоборот, в таком состоянии «где тонко, там и рвется»: если ребенок возбудим, то возбудимость увеличивается; если склонен к страхам, они возрастают. (Равно как и агрессивность, истеричность, негативизм и прочие признаки психологического неблагополучия.)

Образ матери и пятая заповедь

«Конструкция» может шататься, даже если с реальной мамой все в порядке, а вот «третья картинка» (образцы культуры, под влиянием которых находится ребенок) противоречит прообразу. Душа восстает, видя это несоответствие, поскольку возникает ощущение вопиющей неправды. Маленький ребенок, чьи интуитивные представления еще не искажены под влиянием внешних факторов, четко различает добрую маму и злую мачеху. И если мама будет показана «плохой», не станет с этим мириться. Он либо отвергнет такое произведение, либо перетрактует его по-своему, решив, что на самом деле там показана не мать, а мачеха.

Вы скажете, что и в классической системе координат злая мачеха нередко является чьей-то матерью. Верно, однако читатели, солидаризируясь с главным героем или героиней (например, с Золушкой), не воспринимают отрицательный образ в качестве материнского. Да, у мачехи есть дочки, но для читателей она все равно не мать, а мачеха. И ее дочки, сестры Золушки, не мамины, а мачехины дочки. Такие же зловредные, как и она сама. Все, что относится к образу злой мачехи, выступает под знаком минус и потому не дезориентирует ребенка. Он не совершает переноса с образа мачехи на свою собственную маму, поскольку это, как гений и злодейство, «две вещи несовместные». Такое четкое разделение добра и зла не наносит ущерба психике ребенка, а наоборот, укрепляет ее. «В нас лежит естественный закон знания добра и зла, – говорит святитель Иоанн Златоуст. – Что Бог при самом сотворении человека создал его знающим то и другое, это показывают люди. Так, все мы, когда грешим, стыдимся». Традиционная культура, являющаяся кладезем коллективной памяти, подтверждает естественный закон, вложенный в душу человека. Вот почему дискредитация образа матери в современной культуре, которая целенаправленно размывает традиционные представления о добре и зле, так болезненно воспринимается неповрежденным сознанием: совесть подсказывает, что это несоблюдение Божиего естественного закона. А конкретнее – пятой заповеди. Это грех хамства. И если мы не отвращаемся от подобных произведений, то становимся соучастниками греха.

Даже при самой благоприятной обстановке в семье ребенок, смотрящий мультфильмы, в которых мать показана глупой, нелепой, карикатурной (и уж тем более зловредной и отталкивающей, какой традиционно изображают мачеху), невольно напитывается духом неуважения. Дурной пример, как известно, заразителен. Особенно если он преподан в яркой завлекательной форме. Последствия не заставляют долго себя ждать.

«Ты мокрая курица!» – кричит раздосадованный пятилетний мальчуган маме, которая посмела ему чем-то не угодить.

Крепких ругательств он пока не освоил, поскольку в сад не ходит и довольно мало соприкасается с внешним миром. Зато лексикон любимых мультгероев и их свободная, раскованная манера общения со старшими освоены им вполне.

«Баранья башка», «совсем без мозгов», «чтоб тебе провалиться», «убить тебя мало» – вот далеко не полный перечень явно клишированных выражений, которые сейчас нередко позволяют себе дошкольники в адрес матерей. Сравнительно недавно, в середине 1990-х годов (во всяком случае, в семьях, которые обращались за консультацией к нам), такого почти не встречалось. А если встречалось, то, как правило, служило весьма тревожным симптомом, свидетельствовавшим о том, что надо бы показать ребенка психиатру. Потому что даже страшно разгневанным, но психически сохранным детям не приходило в голову таким образом обращаться с мамой.

То, что сейчас слышат в свой адрес матери многих подростков, лучше не цитировать. Желающие легко найдут примеры на интернет-форумах, где обсуждаются «предки- уроды», или в так называемых ЖЖ (живых журналах) – интернет-дневниках, выставленных для публичного прочтения.

На ту же мельницу льет воду и постоянно муссирующаяся в массовом сознании тема плохих, безответственных, а то и преступных матерей. Не проходит и пары недель, чтобы в СМИ не появилось очередного душераздирающего сюжета. Образ «Ужасной матери», можно сказать, витает в воздухе. Ну, а про вопиющее невежество родителей наше общество слышит постоянно. Да многие люди и сами охотно расписываются в своей несостоятельности, говоря: «Нас же никто не учил быть родителями». И даже могут порой вести подобные разговоры в присутствии ребенка. Все это тоже, естественно, не способствует поднятию престижа матерей.

Ситуация усугубляется еще и тем, что образ женщины в современной культуре грубо сексуализирован. Достаточно посмотреть хотя бы на уличную рекламу, которую волей-неволей видит любой городской малыш с самого нежного возраста. А ведь для детей образ взрослой женщины тесно связан с образом матери. Наблюдая окружающую жизнь и пытаясь понять ее законы, ребенок рано усваивает, что «большие» женятся и у них «бывают детишки». «Вырастешь – станешь мамой», – слышит в детстве каждая маленькая девочка и многократно воспроизводит этот сценарий в игре «дочки-матери». Маленький мальчик, «обдумывая житье» и мечтая стать поскорее «большим», тоже спешит поделиться своими матримониальными планами, которые на первом этапе чаще всего включают ближайших родственников: маму или сестру. Поэтому взрослая тетя в детском представлении, как правило, чья-то мама, а старушка – бабушка. И унижение женского достоинства, которое неизбежно происходит при пропаганде разврата, не может не сказаться на отношении детей и подростков (прежде всего мальчиков) к женщинам вообще и к своим мамам в частности.

Конечно, распущенность нравов, насаждаемая через масс-культуру, вредна не только для детей, но и для всего общества. «Как однажды сострил Оскар Уайльд, жизнь подражает искусству, – пишет Дж. Собран. – Сначала мы смирились с массовым производством похабных картинок; потом стали безразличны к протестам женщин против этих картинок и к тем отношениям между мужчинами и женщинами, которые эти картинки представляют; и, наконец, мало-помалу сами опускаемся до уровня антисоциальных моделей и прецедентов, которые видим со всех сторон… Когда половые отношения обесцениваются, то обесценивается жизнь; когда отмахиваются от цивильности, то отмахиваются от человечности. Предполагать, что этот открытый вызов манерам, являющимся, по сути, внешними проявлениями нравственности, не окажет особого воздействия на поведение, есть чистой воды доктринерство. Здравый смысл говорит иначе. Аргумент, что мы не можем доказать связь между преступностью и тем, что менее варварский век назвал бы варварскими манерами, несостоятелен и звучит так же плоско, как аргументы табачных фабрикантов, что нельзя доказать причинной связи между курением и раком» (Собран Дж. Против течения. М., 2008. С.129).

Но дети особенно уязвимы. Не зная жизни, они, как губка, впитывают впечатления, которые предоставляет им окружающий мир, и думают, что это нормальный порядок вещей. А с другой стороны, они ближе к Богу. «Внутреннее око» их души еще не замутнено грехами, и оно видит подмену прообраза. Видит, что вовсе не Богоматерь, а ее антипод – вавилонская блудница – выдается нынче за идеальную женщину, которой предлагается подражать. И ужасается, потому что интуитивно чувствует, куда приведет подражание злу. «Знание добродетели, – учит святитель Иоанн Златоуст, – возложил Бог в нашу природу, но приведение в дело и исполнение предоставил нашей свободе. Чтобы знать, что целомудрие – добро, для этого мы не нуждаемся ни в чужих словах, ни в наставлении: потому что сами по природе имеем это знание. Так и блуд почитаем злом; и здесь не нужны нам ни труды, ни ученье, чтобы узнать виновность этого греха».

В чем конфликт?

Возникает конфликт: сознание говорит одно, внутренний голос (совесть) – другое. А поскольку давление извне сейчас колоссально, ведь «масс-культура» – это не просто термин, а поставленное на поток массовое производство продукции, разрушающей традиционные ценности, то на уровне сознания большинство детей не способно этому противостоять. (Именно поэтому заботливые родители стараются ограждать детей от всего, что калечит их нравственность, и параллельно воспитывают устойчивость к дурному влиянию.) Сознание может быть заворожено захватывающим сюжетом, обмануто внешней красивостью, сбито с толку. Оно может поддаться стадному чувству («все имеют, смотрят, слушают, а я что, хуже?»), попасться на удочку тщеславия и т.п. Чем больше оно уклоняется от правильного пути, тем тревожнее голос совести. А значит, тем яростнее надо его заглушать. Отсюда – ополчение на родных. Прежде всего, на матерей, так как материнское сердце больше болит о ребенке и мамы чаще других родственников пытаются ставить ему рамки.

Но, бунтуя против совести, сознанию приходится вести борьбу на два фронта: воевать еще и с коллективным бессознательным, со своей генетической памятью, подсказывающей, что путь, по которому предлагает следовать культура греха, смертельно опасен. Что «архетип ада», как бы прельстителен он ни был с виду, в конце концов приводит в реальный ад. Туда, где тьма и скрежет зубов.

Поэтому, как мне кажется, агрессия и грубость нынешних детей – это во многом бессознательный бунт против диавольского образа мира (и женщины, в частности), который внедряет в сознание современная масс-культура. Иначе трудно объяснить, почему, вроде бы отчаянно борясь за право к ней приобщиться, дети и подростки не просто смиряются, убедившись в непоколебимости запретов со стороны взрослых, но и бывают этому рады. У них словно гора с плеч сваливается. Сами они не могут справиться с миром, управляемым «архетипами ада», но душа их тоскует, ей хочется освободиться от этого морока. Сколько раз я видела, как школьники, впавшие в какое-то невменяемое состояние из-за увлечения компьютерными играми и готовые растерзать на клочки маму, которая робко пробует ограничить время игры, резко меняются в лучшую сторону, когда, собравшись с духом, мать решительно отлучает их от компьютера. Еще недавно он осыпал маму оскорблениями, грозился уйти из дому, подать на нее в суд, а тут вдруг как маленький начинает ласкаться, просить, чтобы она погладила его по голове, посидела с ним перед сном. В этом есть даже некоторый психический регресс: пареньку бессознательно хочется вернуться в детство, которого он лишился, погрузившись в мир жестоких фантазий и циничных подробностей, выдаваемых за непреложную правду жизни.

В чем-то такой бессознательный бунт напоминает поведение некоторых детей от года до трех лет. Когда их мать тяжело заболевает, они вместо того, чтобы проявить сочувствие, неожиданно ополчаются против нее, могут даже нападать, бить. Родных это повергает в шок. Им кажется, что растет чудовище, они недоумевают, откуда в маленьком ребенке столько злобы. На самом же деле ребенок просто в панике: он чувствует, что теряет маму, свою опору и жизнеобеспечение. И дает парадоксальную реакцию ярости.

Так и психика более старших детей не выдерживает нагрузки. Они ведь тоже теряют опору. Осатаневший мир, в котором эталон женщины – диаволица, страшен. Он мерзость перед Богом. Ребенок не понимает, что с ним происходит. Он вроде бы рвется вкусить того, что зазывно предлагает мир, а душа его в страхе трепещет. Такое состояние глубинного ужаса очень точно передал Маяковский своим знаменитым: «Мама! Роди меня обратно!». И, как у малыша в состоянии паники, инфантильная агрессия обрушивается на не оправдавшую надежды «предательницу»-мать.

Отторжение матери – патология

Когда привязанность к матери формируется ущербно, младенец не чувствует себя защищенным, и это не самым лучшим образом отражается на его психике. У детей могут развиться повышенная тревожность, страхи, возбудимость. Они зачастую растут истеричными манипуляторами, проявляют агрессию, пытаются оттянуть на себя внимание или, наоборот, прячутся в своей скорлупе, становятся боязливыми и застенчивыми. Это, конечно, неприятно и усложняет семье жизнь, но сказать, что тут какая-то серьезная патология нельзя. Если показать такого ребенка психиатру, он, скорее всего, не найдет ничего по своей части и посоветует обратиться к психологу.

А вот когда маленький ребенок отторгает мать или проявляет к ней холодность и безразличие, психиатр вполне может забеспокоиться. Дело в том, что такое грубое нарушение феномена привязанности бывает при шизофрении или раннем детском аутизме (РДА). С возрастом ситуация без лечения не улучшается.

«Одной из особенностей шизофрении, – рассказывает детский психиатр Татьяна Крылатова, – является снижение психической активности. Больных утомляет умственное напряжение, утомляет и общение с другими людьми. Особенно тяжело им дается общение не формальное, не поверхностное, а связанное с проявлением глубоких чувств: любви, привязанности, душевной близости. Такое общение затрагивает ядро их личности, а личность шизофреника повреждена. Любовь же возникает, прежде всего, в семье, по отношению к ближайшим родственникам: матери, отцу, братьям и сестрам. Поэтому для шизофреника семейные взаимоотношения – самая болезненная сфера. Конечно, у некоторых больных могут сохраняться какие-то узкие, избирательные привязанности к одному из членов семьи, к другу, к ребенку. Но в целом эмоциональность – их слабое место, и чтобы удержаться в каких-то рамках, они (разумеется, на бессознательном уровне) начинают отторгать то, что для них наиболее энергетически затратно, то есть любовь. Но, с другой стороны, отношение к близким у них двойственное, амбивалентное. На самом деле потребность в любви есть, поэтому ситуация отторжения травматична. И этот внутренний конфликт вызывает агрессию. В результате у шизофреника возникает агрессивное отторжение близких при том, что без них он существовать не может».

Очень ярко это отторжение проявляется при гебоидной шизофрении, чаще всего развивающейся в подростковом возрасте (отсюда и название: Геба – богиня юности). В числе характерных симптомов авторы обширного исследования данной болезни Г.П. Пантелеева, М.Я. Цуцульковская и Б.С. Беляев указывают «резко выраженное негативистическое отношение к родственникам с немотивированной враждебностью и ненавистью к ним… Больные обнаруживали крайнюю жестокость по отношению к домашним, которых терроризировали своими необоснованными и нелепыми претензиями, стремлением причинить им как можно больше вреда».

В детской психиатрии широко известен такой тест. Он применяется, когда ребенок испытывает сильное беспокойство и необходимо провести тонкую диагностику, понять: то ли у него развивается шизофрения, то ли это просто невротические реакции. Ребенку предлагают представить некую критическую ситуацию, связанную с посягательством на то, что теоретически должно быть ему дорого. Допустим, кто-то обижает его маму или враги напали на его Родину. И ребенок должен сказать, на чьей он будет стороне. Если компенсаторные механизмы не нарушены, то ребенок, даже находясь в психотическом состоянии, будет волноваться за родных, скажет, что защитит маму и пойдет воевать за Родину. Он и сам не будет плохо отзываться о матери, и другим не даст. Если же такой тест применить к ребенку с более глубокой патологией, мы получим совсем иные результаты. Шизофреник, отторгающий близких, будет в этом тесте заступаться за противоположную сторону: за оскорбителей матери, за врагов.

Можно использовать и самый простой, общеизвестный тест «Рисунок семьи». «Если матери на рисунке не окажется, а в реальной жизни ребенка она присутствует, это уже должно насторожить специалистов, – говорит психиатр Крылатова. – Или, скажем, на рисунке вместо родственников будут изображены какие-то странные посторонние люди. Шизофреник, например, может нарисовать вместо родных разбойников или монстров. Негативное отношение маленького ребенка к матери – это очень тревожный симптом, который может свидетельствовать о глубокой патологии, о серьезной психической декомпенсации».

Но ведь тогда получается, что извращение образа матери в современной культуре способствует развитию патологии! Получается, что это – путь к массовой шизофренизации! Еще недавно выражение «наведенная шизофрения» казалось смелой журналистской метафорой. Но в последнее время оно нередко используется и в медицинской среде, потому что врачи столкнулись с новым явлением: оказывается, это заболевание может возникать под влиянием социокультурных факторов. В частности, под воздействием различных технологий манипуляции сознанием и его перекодировки. Не будучи изначально больными, люди, перенимающие патологические модели поведения, постепенно (а порой и резко) «сдвигаются». Со всеми вытекающими из этого последствиями для их близких, общества и, разумеется, для них самих.

В приличном обществе мать не злословят

То, что деструктивные секты калечат психику людей, слава Богу, российское государство наконец поняло и старается принимать какие-то меры. Может быть, не очень решительные, но все-таки… А вот по поводу деструктивной культуры такого понимания пока не пришло. Беззащитных детей – и тех не отваживаются защитить от пропаганды насилия и разврата в СМИ, поскольку противная сторона тут же начинает апеллировать к свободе слова и грозится пожаловаться на попрание прав человека. Но, конечно, если бы люди осознали, что деструктивная культура не менее опасна, чем цианистый калий, ситуация в корне переменилась бы. Когда вы понимаете, что в ларьке свободно продается яд и что ваш ребенок может его приобрести, вы (если вы, конечно, в своем уме) не будете бездействовать, кивая на государство: дескать, оно же не принимает законов, запрещающих продажу. И уж тем более не станете сами покупать детям отраву. Так что, как ни крути, все упирается в понимание.

Но даже если сейчас, после многолетней борьбы, удастся принять законы, ограждающие детей от вредной информации, это принципиально не изменит ситуацию. Однако вовсе не потому, что запрещать бессмысленно, как внушают нам поборники либерально трактуемых прав. Просто в лучшем случае дело ограничится запретом каких-то совсем уж вопиющих безобразий, откровенных непристойностей, садомазохизма и т.п. А вот искажение образа матери и других базовых для русской культуры образов и ценностей, скорее всего, продолжится. Хотя по силе воздействия и опасности это ничуть не меньше самых что ни на есть вопиющих безобразий. Без таких базовых образов, как положительный образ матери, никакая культура существовать не может. А обрушение культуры неизбежно влечет за собой распад общества и человеческой психики. К сожалению, когда это перестает быть просто словами, реальность оказывается ужаснее самых грозных пророчеств.

Но произведения культуры создаются людьми. Поэтому от людей зависит, какая она будет. Мы должны отстаивать свое культурное пространство, вытеснять из него деструкторов с их вредоносными идеями и образами. Прежде всего, надо разъяснять, что происходит, ведь подавляющее большинство взрослых не интересуется новинками масс-культуры и не в курсе того, насколько стремительно происходит ее расчеловечивание. Но одного разъяснения мало. Нужно активней возвращать в обиход понятия «приличного общества» и «неприличного поведения». Когда мы называем что-то шокирующим или кощунственным, эти эпитеты, при всей своей справедливости, нередко привносят в обсуждение вопроса излишний пафос. (Хотя, конечно, если речь идет о судебных разбирательствах, как, например, в отношении выставки «Осторожно, религия», подобные формулировки абсолютно оправданы). Но для создания общественного мнения лучше не придавать отрицательным явлениям дополнительного злодейского обаяния. Если извращение образа матери будет считаться неприличным, то никакие иностранные премии не помогут. Люди не интересуются тем, что считают недостойным своего внимания. В последние годы, например, многие не смотрят телевизор, потому что (цитирую распространенный ответ) «жалко тратить время на ерунду». А еще недавно мало кто так говорил. Многие хоть и плевались, а все равно прилипали к экрану, поскольку им казалось, что иначе они будут выброшены на обочину, оторваны от жизни. Когда же обнаружилось, что пристрастие к телевизору – один из видов зависимости, принципиально мало чем отличающийся от алкоголизма и наркомании, это резко снизило притягательность «ящика». Ведь алкоголиком или наркоманом, при всей распространенности этого явления в нашем обществе, быть неприлично. И уж тем паче это не считается завидной участью.

Будем надеяться, что придет понимание и «материнского вопроса» и многого другого, чего мы в этой статье не касались. На руку нам сейчас играет то, что современное искусство, пытающее подменить ценности, на глазах становится все более бездарным и все отчетливей пахнет психопатологией. Впрочем, деградация иной и не бывает.

Ну и, конечно, надо самим «наследовать землю» – активнее заполнять культурное пространство. Много ли стихов о маме знают наши дети? А песен? А рассказов и сказок? А исторических примеров? Тема материнства неисчерпаема и прекрасна, потому что это сама жизнь. Решив, что с Евой скучно и погнавшись за Лилит, мы можем только погрузиться во тьму безумия. Недаром «новая культура» быстро получила название «чернухи». Если вспомнить физику, то черный цвет представляет собой отсутствие светового потока от объекта. А психологи и психиатры добавят, что черным дети рисуют в состоянии депрессии, когда отвергаются окружающие. И взрослые, когда им тошно жить, видят все вокруг в черном цвете. Белый же свет (как, опять-таки, учит физика), преломляясь в капельках воды, образует радугу. Ибо он состоит из множества лучей всех цветов, каждый из которых преломляется по-разному, и получается спектр. Так что будем решительней отстаивать жизнь и идеал материнства. А его уже больше 2000 лет олицетворяет Новая Ева – Пресвятая Богородица, Которая вернула нас к жизни, родив Жизнодавца Христа.

@темы: Вопросы, Жизненное, Интересности, Философия

---

кое - что интересненькое=)))

Лазила по необъятным просторам инета, и наткнулась на неординарные размышления умных людей насчет психологии персонажей Роулинг. Не скажу, что полностью согласна, но все же настоятельно советую почитать - крайне интересно!!!Альбус Дамблдор

Ключевые слова - манипулятивность, контроломания, садизм, "комплекс Бога".

Альбус Дамблдор выполняет в текстах Ро роль крайне двойственную. В отношении поверхностном он представляет собой (по крайней мере, пытается это сделать и до известной степени сам верит в это) сверх-отцовскую фигуру не только для большинства представителей "младшего" поколения, но и для большинства представителей поколения "старшего". Почему же Дамблдор перманентно проваливается в роли, которую во "Властелине Колец" с таким успехом исполняет Гэндальф, а в "Звездных войнах" - магистр Йода? Ответ на это заложен в более глубинном взгляде на роль Дамблдора в саге...

Итак. Сублимация сексуальности... Дамблдор обаятелен и знает об этом. Он, на протяжении всего сериала, поддерживает с преподавательницами Хогвартса игривые, невинно-бонвиванские отношения, с удовольствием подчеркивая, что краснеет от женских комплиментов ("КО"), неоднократно доверительно беря под локоток Минерву Мак-Гонагалл ("ФК", "ТК"), галантно ухаживая за мадам Максим ("КО"). Интересно, что этот "шутливо-галантный" тон он выдерживает в "УА" и в отношениях с Гермионой. То есть первый уровень сексуальной сублимации Дамблдора перед нами, как на ладони - обаятельный пожилой джентльмен, несомненный любимец и любитель женщин в прошлом, и сейчас готовый оказывать им чувственно-эмоциональное внимание, хотя бы и в платонической форме. Мило. Но не совсем верно. Поскольку сублимационный уровень номер один для Дамблдора - лишь "публичный имидж", за которым скрывается сублимационный уровень номер два - манипулятивныйОб искусстве манипуляции, которым в совершенстве владеет Альбус, можно писать тома по практической бихевиористике, - тут уместно вспомнить и тонкую интригу с введением в преподавательский состав Ремуса Люпина, и двойственную роль в судьбе Сириуса Блэка, однако нас сейчас интересуют два осознанно-сексуализированных (сексуальность здесь трактуется в широком, не персонифицированно-эротическом смысле) манипулятивных действия Дамблдора, произведшего здесь практическую попытку сыграть "сверх-отцовскую" роль. Насильственная "маскулинизация" Гарри Поттера, достигшая своего пика в "ПП", и давняя, темная история отношений с Северусом Снейпом. Притом приходится признать, что здесь, как и обычно у Ро, ситуация вновь идет "на повторе". И Снейп, и Гарри лишены реальной отцовской заботы. И тот, и другой "искусственно" приближены к себе Дамблдором. И у того, и у другого отношения с ним носят подчеркнуто интимизированный, релятивистский характер, причем в обоих случаях Альбус это поощряет. Судьбой и того, и другого Альбус старается управлять с максимальным уровнем контроля над становлением личности, - причем до известной степени преуспевает. Наконец, и Гарри, и Снейп оказываются в достаточно раннем возрасте психологически надломлены "сверх-отцовской" контроломанией Дамблдора, последовательно воспитывавшем в Снейпе - параноидальную ангедонию, а в Гарри - маниакальную агрессивность. Наконец, и тот, и другой в итоге оказываются совершенно неспособны на установление нормальных эмоционально-сексуальных отношений! Вопрос - зачем это нужно Дамблдору? Ответ на это - третий уровень сублимации Альбуса, - садистский. Садизм в фрейдизме далек от садо-мазо игровой субкультуры, как небо от земли, и основывается он на ВЛАСТИ. Сексуальность сублимируется в наслаждение, получаемое от ВЛАСТИ над избранной "жертвой", от ее покорности, от ощущения собственной вседозволенности. О садизме Дамблдора, проявляемом в отношении Гарри и Снейпа, можно писать отдельную работу, сейчас на это просто нет времени. Можно лишь вкратце упомянуть и печальное детство Гарри, одной волей Дамблдора заброшенного в дом Дурслей (причем Альбус сознательно не пользуется вышеупомянутой властью, чтобы обеспечить Гарри нормальное существование, т.к. мальчик в Хогвартсе нужен ему лишенным привязанностей во "внешнем" мире), и неприятную роль, которую Дамблдор сыграл в истории с Визжащей хижиной, фактически вынудив юного Северуса не давать этой истории хода и спровоцировав тем его последующую патологическую "закрытость" и вспышки агрессии в отношении окружающих, и личную ненависть к Волдеморту, которую на протяжении "ПП" Альбус искусно (и искусственно) прививает Гарри, и роль двойного агента, для которой он фактически "лепит" Северуса, лишая его человеческих привязанностей... (Любопытно заметить в скобках, что третья из намеченных "жертв" - Том Риддл - оказался достаточно силен психически, чтобы вырваться из-под контроля Альбуса, хотя и получил при этом колоссальный, неконтролируемый ущерб и массу реализованных впоследствии комплексов, в свете чего ненависть Волдеморта к Дамблдору становится несколько менее неадекватной и непонятной.)Остается только спросить - почему Дамблдор избрал такой странный способ поддерживать близкие отношения с людьми, к которым явно неравнодушен?

Возможно, знай мы больше о молодости Альбуса, мы могли бы понять, на каком этапе сексуальность "полноценная" сменилась у него сексуальностью сублимационно-садистической, однако этого, увы, мы не знаем. Остается только констатировать факт, - манипулятивность в сочетании с "комплексом Бога" и контроломанией приобрело у него к старости характер осознанного садизма, проявляемого в отношении особо избираемых "жертв" - Гарри и Снейпа.


Драко Малфой

Ходячее собрание гей-штампов поколения.

Далее – распространение этого утверждения по пунктам.

Пункт 1. Пэнси Паркинсон. Классическая, всенепременная, обязательная для всякого уважающего себя юноши-гея "фаг-хаг". Лучшая подруга, конфидентка, защитница и утешительница – в одном флаконе. С нею же – непременные появления в обществе. Ей же ДЕМОНСТРАТИВНО и не без вызова укладывается голова на колени. И это – при том, что честная Ро снова и снова подчеркивает в тексте, что отношения Драко и Пэнси далеки от романтических!

Пункт 2. Как вы полагаете, сколько раз на протяжении всей саги Ро характеризует Драко Малфоя определениями "манерный", "томный", "неестественный"? Четырнадцать! Автор снова и снова, несколько навязчиво, несколько чрезмерно подчеркивает эту "томность-манерность– неестественность", едва ли не полагая ее основополагающим импрессивным фактором восприятия Драко со стороны...

Пункт 3. Шестая книга. Вся. По фразам. Включая уже легендарную шуточку насчет "девочек" Крэбба и Гойла.

Пункт 4. Канонический Драко, как ни парадоксально это звучит, представляет собой полный набор ХУДШИХ ЖЕНСКИХ ЧЕРТ. Он боится физической боли, мстителен, злопамятен, склонен к позиционным, подспудным, длительным боевым действиям. При случае очень не прочь посплетничать, наябедничать, мелко, но ощутительно напакостить. Он тщеславен, болезненно самолюбив и остроумен, причем сарказмы его, в отличие от снейповских или люциусовских, всегда не лишены некоторой доли самолюбования. Во время открытого противостояния очень быстро лишается логических доводов, зато мгновенно и изощренно переходит с абстракций на личности, а уж в сфере личных оскорблений Драко Малфой не знает себе равных и бьет безошибочно, точно в больное место. Драко эмоционален, склонен к истерикам, однако истерики его – тоже очень женские, всегда с легкой "оглядкой на зеркало". В англоязычном оригинале сериала "женственность" Драко многократно подчеркнута самой его манерой строить реплики.

Пункт 5. Семья. Воспитание. Тут все просто. В тексте неоднократно повторяется, что основное влияние на сына достаточно долгое время оказывала леди Нарцисса (шестая книга – самое масштабное, но далеко не единственное упоминание об этом). Когда же спохватился вечно занятой политическими играми сэр Люциус, – все, было поздно. Личность Драко – классически, по Фрейду – была сформирована матерью, и все попытки Люциуса "маскулинизировать" сына не привели, помимо успехов в квиддиче, ровно ни к какому результату, кроме истерического, балансирующего на грани инцестуозной страсти восхищения, которое Драко питает к отцу.


Северус Снейп

Специально для знатоков и ценителей психоанализа, – Северус Снейп – носитель двух крайне серьезных комплексов, плавно перетекающих один в другой.

"Комплекс Постороннего" – навязчивое, на экзистенциальном уровне желание как можно дальше отстраниться от собственной эмоциональности и, как следствие того, сексуальности.

"Комплекс Гессе (он же, по старинке, комплекс Ипполита)" – осознание собственной сексуальности как позорной слабости, подлежащей немедленному подавлению.

У автора Снейп, помимо прочего, – подвержен репрессированной БИСЕКСУАЛЬНОСТИ, лично я, в данном случае, считаю, что для Сева репрессированной является СЕКСУАЛЬНОСТЬ как таковая. Впрочем, и в том, и в другом случае отправной точкой для "репрессии" остаются ранние воспоминания Снейпа, увиденные Гарри, – отец, кричащий на мать, смеющаяся девочка и т.д.

Как проявляется это в тексте?

Изначально, разумеется, – ПЕРВАЯ привязанность Снейпа. Четкая, каноничная Лили Эванс. Сцена у озера... о, эта сцена у озера, "лабиринт страстей" старшего поколения! НИ ЕДИНОГО ЛИШНЕГО СЛОВА, отношения, прописанные до предела – и совершенно читаемые.

Что же мы узнаем из этой сцены? Как ни парадоксально, – то, что Лили Эванс, к которой Северус, вполне очевидно из текста, явно неравнодушен, ГОТОВА ответить на его чувства – притом столь явно, что снова и снова делает навстречу Снейпу первый шаг. Но – комплекс Ипполита – тот девушку ОТТАЛКИВАЕТ, притом очень грубо. (Он – силен, он – выше, он не допустит позорной слабости, пусть и в ущерб себе лично.) Естественно, отношения рвутся, не успев завязаться...

Привязанность Северуса Снейпа номер два – это, конечно, Ремус Люпин. Завязка их отношений (точнее, несчастной любви Рема) – та же сцена у озера, искаженное болью лицо Рема, молча (запомните это "молча", оно еще всплывет в главе "Ремус Люпин") глядящего на унижение Снейпа. Сразу отметим, что Снейп к Рему изначально, мягко говоря, равнодушен, к тому же – вервольфье начало Люпина, мило продемонстрированное ему Блэком, для очень "правильного" (straigt-minded), рационального Снейпа – фактор ТОРМОЗЯЩИЙ. Но в ГП и УА Ремус возвращается, – и происходит нечто странное. Ремус оказывается именно тем человеком, который ухитряется подобраться к Северусу БЛИЖЕ ВСЕХ. Он использует СОБСТВЕННУЮ СЛАБОСТЬ, всячески подчеркивает свою ЗАВИСИМОСТЬ от Снейпа, в упор не реагирует ни на сарказмы, ни на оскорбления, – и, как ни занятно, именно "комплекс Гессе" оборачивается в пользу ситуации. Тут, увы, в дело вмешиваются все тот же Блэк – и все та же оборотническая природа бедняги Ремуса, которая для Северуса – примерно то же, что агрессивная, зрелая женщина с колюще-режущим предметом в руке – для Гарри. Самый репрессивный фактор из всех возможных.
Вот на этом-то самом месте у Сева "комплекс Гессе" и заменяется на "комплекс Постороннего". Если ранее он боялся СОБСТВЕННОЙ слабости, то теперь пугается слабости ЧУЖОЙ, ибо видит в ней ловушку для себя и собственной целостности-независимости-чуждости (alienation, важный термин для понимания психосексуальных проблем Сева). И тут – его третья серьезно прописанная в тексте нереализованная привязанность. Нарцисса Малфой. Трагикомический эпизод в ГП и ПП, в котором Нарцисса пытается воздействовать на мужское начало в Снейпе, играя на своей "женской слабости". Любопытный момент, – Снейп попадается в ловушку, однако считает, что счастливо ее избежал, так как не ответил на чисто женские авансы Нарциссы. Он СНОВА рвет отношения, не успев их завязать...

Помимо этих "трех основных", в каноне прописаны две "вторичных" (secondary) привязанности Сева.

Альбус Дамблдор, выступающий для Гарри, как фигура "сверх-отцовская", достаточно изящно флиртует со Снейпом на протяжении всего сериала (если понадобятся цитаты, можно привести). Причем неожиданно то, что Снейп ему это ПОЗВОЛЯЕТ. Впрочем, об этом – в главе "Альбус Дамблдор".

И – the last yet not the least – Игорь Каркаров. ЕДИНСТВЕННЫЙ человек, близкий к Снейпу, который несколько раз за весь текст ПРИКАСАЕТСЯ К НЕМУ. Снейп легко дотрагивается до людей сам, но мучительно воспринимает прикосновения к себе. (Господа фрейдисты, вы поймете, что сие значит, если вспомните термин alienation, уже здесь упоминавшийся.) А вывод из этого – увы, один (я сама не в восторге, но крыть Фрейда нечем) – вот у этого человека со Снейпом в прошлом ДЕЙСТВИТЕЛЬНО были какие-то отношения физического характера, ведь Северус НЕ ВИДИТ для себя в нем угрозы на подсознательном уровне...


Сириус Блэк

Цитата из журнала "Адвокат", статья Кристофера Райса

"Миссис Роулинг убила Блэка, чтоб не пришлось повышать рейтинг сериала."

Любителям фаллической символики, – вот она и появляется...

Сириус – согласно Ро – самый красивый мужчина сериала. Собственно, ЕДИНСТВЕННЫЙ мужчина, применительно к которому снова и снова звучит это слово. Второе же слово, уместное здесь, – "сублимация". Впрочем, Майкл полагает, что Сириус – самый сильный носитель "комплекса Ореста" в сериале, и с ним не поспорить. ("Комплекс Ореста" – ненависть к женщинам и женскому началу, обусловленная ненавистью к матери.)

Интересен в этом плане "ГП и ОФ", все, связанное с домом на Гриммолд – плейс. Точнее – реакция Сириуса на общение с ЛЮБОЙ женщиной. Неважно, – портретом матери, простоватой Молли Уизли, доброжелательной Тонкс, юной Гермионой, маленькой Джинни... Перемены мгновенно происходят на уровне интонации, голоса, манеры говорить... Сириус, озорной, легкий и очень обаятельный с мужчинами, закрывается так, что не снилось никакому Снейпу, становится злым, колючим, очень агрессивным. Казалось бы, – не с чего. Так ведь есть с чего!

Все та же скандально знаменитая сцена у озера. Полный портрет взаимоотношений старшего поколения, причем давно уже считается общим местом, что в этой сценке Ро копнула чуть глубже, чем хотела бы...

С самого начала – первое, что замечает наш Гарри, взглянув на крестного в думосборе Снейпа, – "Сириус был очень хорош собой". Затем, после, мягко говоря, своеобразного описания этой внешности, уместного скорее для дамского романа, чем для восприятия мальчишки-подростка, возникает вовсе уж культовая фраза о влюбленно глядящей на Сириуса девочке, которую тот "в упор не замечает". Замечает он – и очень даже – Джеймса. Причем чем дальше, тем больше. Особенно хороша реплика, комментирующая игру Джеймса со снитчем, направленную на привлечение внимания Лили. С этого "Прекрати!" настроение Сириуса резко портится, и он начинает откровенно нарываться на скандал. И не просто на скандал, а на разборку, цель которой – поссорить Джеймса и Лили. Манипулирует прямолинейным Джеймсом Сириус легко и красиво, но это, в сущности, и не мудрено... Далее, когда сцена завершена, и Гарри требует объяснений у Сириуса, получает он вместо них очередную элегию в адрес Джеймса, из которой, кстати говоря, мы узнаем, что Ремус Ремусом, а большинство-то времени Джеймс и Сириус проводили вдвоем. И – так сказать, в порядке добивающего удара – неплохо бы вспомнить, как со скандалом ушедший из дома Блэк ушел жить... куда бы мы думали? Естественно, к Джеймсу!Продолжим. Ну, Джеймса на свете уже нет, но появляется Гарри. К которому, прошу заметить, поначалу Сириус действительно испытывает сугубо "крестные" чувства (если не считать того самого фаллического символа – метлы, но такую степень фрейдизма я, в отличие от мистера Оуэна, презираю). Зато когда Гарри подрастает, ситуация принимает прелюбопытный оборот. Гремит страшное слово "сублимация". Раз за разом – и в "КО", и в "ОФ" Сириусу осторожно повторяют двусмысленную фразу: "Гарри – не Джеймс". Причем жестко и нелюбезно ее произносит (фактически, тут и второй-то смысл пропадает) Молли Уизли – сверхматеринская фигура сериала. "Он слишком долго был один," – звучит на ту же тему из уст Гермионы, и даже корректнейший Рем Люпин, в присутствии Сириуса вообще тушующийся и, судя по определенным моментам "КО" и "ОФ", банально поддерживающий с ним на Гриммолд-плейс сексуальную связь, начавшуюся, если судить по "УА", еще в Хогвартсе, мягко высказывает свои возражения по этому поводу. А поскольку Ро, очевидно, показалось мало и этого, несколько раз за сериал на повторе идет трагикомическая ситуация – Гарри, простая душа (ну, не настолько уж простая, но об этом – позже), с надеждой спрашивает: "А можно я буду жить с крестным?" Крестный выражает согласие (чем старше становится Гарри, тем тише, надо сказать), окружающие же, без изъятия пола и возраста, орут дружное: "Ни за что!!!" Но поскольку для полноты картины, как полагает автор, не хватает и этого, мы получаем оставшуюся часть фрейдистского гей-набора клише – тяжелый мотоцикл, черную кожаную куртку (кстати, какую – не сказано, косуха – это уже фанфикерские добавления), хвост и ежеминутную, ежесекундную демонстрацию собственной "сверхмужественности". Добавим последний штрих – смерть от руки женщины, от фаллического символа, от кроваво-красного (женского) по цвету заклятия, падение в арку (абсолютное женское начало, материнская утроба) и... вот вам история представителя старшего, неполиткорректного поколения геев!



#9
Гермиона *Милашка* Грейнджер
17 сен 2008 в 0:21
Ремус Люпин.

Три ключевых слова для Ремуса Люпина – "комплекс Пилада", "комплекс неполноценности" и "фиксация".

Еще два очень важных для понимания его личности термина – "уход от ответа" и "молчание".

Есть, впрочем, и третий – "язык тела", в данном случае носящий характер "языка прикосновений"...

Впрочем, – по порядку. Оставим в покое культовую интеллигентность Рема, уже ставшую общим местом и не имеющую ни малейшего отношения к его сексуальности, и вернемся... куда? Конечно, к сцене у озера!

Много даст нам эта сцена для понимания главной силы-слабости (power-weakness) Ремуса. (Особенно – если знать, что уже половину "ОФ" он, пардон, живет с Сириусом Блэком, посылает Гарри общие с ним подарки, и вообще, отлучается с Гриммолд-Плейс только по делам Ордена. Что происходит? Осатаневший от ревности Блэк, как мальчишку, раскручивает Джеймса на скандал с Севом (понимай: на ссору с Лили), Снейп, оскорбляемый и унижаемый на глазах любимой девушки, в силу собственных комплексов, оскорбляет ЕЕ, Питер Петтигрю ликует... а на лице Рема, с начала и до конца сцены, стынет мучительная боль. Ро, вообще мастер невербальных характеристик, ТРИ РАЗА за сцену это подчеркивает... но Рем молчит. А когда Гарри, чуть позже, требует ответов на вопросы (от Сири он, кстати, получает, помимо прочего, еще и дивную фразу, что Джеймс, дескать, всегда вел себя по-идиотски, стоило ему завидеть Лили), Ремуса наконец-то прорывает, и раздается его рвущий душу текст: "А разве я когда-нибудь говорил вам, чтоб вы отстали от Снейпа?"

Момент истины.

Ремус, у которого – истинный дар уходить от прямых ответов ("случайными" сменами тем, извиняющимися улыбками, деликатными контрвопросами риторического свойства), прямо признает, что в случае Сева БАНАЛЬНО поддавался "комплексу Пилада" и предал любимого человека. А что "любимого" – это мы знаем уже после "УА", где Ремус, на протяжении ВСЕЙ книги, мягко, но очень настойчиво преодолевает возведенные Снейпом барьеры, игнорируя его оскорбления, не замечая его сарказмов, всячески подчеркивая свою "беспомощность" и "зависимость" от Снейпа, робея, глядя в глаза, робко улыбаясь и – извиняясь, извиняясь, извиняясь. На протяжении одного "УА" Рем столько раз извиняется перед Снейпом, что, право, до "ОФ" это вызывает лишь смущение и неловкость, – ибо даже сценка в Визжащей хижине, куда Сириус отправил бедного Северуса, нам ничего не объясняет, – за нее, по сути, извиняться должен не обезумевший от волчьей природы Рем, а Блэк... Ремус фиксирован на Снейпе – и, в принципе, довольно далеко продвигается по пути его "приручения", как – снегом на голову – опять падает Блэк, и почти налаженные отношения летят в пропасть. Собственно, – ВСЕ. Отныне у Рема глаза вспыхнут только раз, – когда он в "ОФ" предложит Гарри лично поговорить со Снейпом. Остальное же время Гарри, наивность, будет честно фиксировать его новые седые пряди и изможденное лицо..Далее, – "Ремус и все-все-все". О доказательствах связи Ремуса и Сириуса еще в Хогвартсе можно писать и писать – бесконечные прикосновения друг к другу, долгие взгляды, поразительный физический комфорт в присутствии друг друга, да элементарное ведение общего хозяйства... вот только в проклятой сцене у озера Сириус, раздраженнный невниманием Джеймса, отточенно и холодно срывает зло на Ремусе, а Ремус вообще не видит никого, кроме Снейпа. Вот только Ремус хорошо помнит, как Сириус послал Снейпа в Визжащую хижину, а потому совершенно не сомневается в том, что Сириус предал и убил Джеймса и Лили, и вполне искренне не пытается его защитить – или хотя бы помочь. Вот только именно Ремус – без тени ревности – постоянно пытается оградить Гарри от влияния крестного и напоминает, что "Гарри – не Джеймс"... Самый, кстати говоря, точный психологический ход Ро здесь – невозможная скорость, с которой Ремус и Сириус восстанавливают отношения после "УА". Нечего им восстанавливать. У Ремуса до сих пор нежность в голосе звучит, когда он называет рядом имена "Джеймс и Сириус", а каждое коротенькое воспоминание о Снейпе вызывает РЕЗКОЕ ИЗМЕНЕНИЕ ИНТОНАЦИИ, ВЫРАЖЕНИЯ ЛИЦА, ЯЗЫКА ЖЕСТОВ... собственно, слишком много цитат из "ОФ" пришлось бы приводить для доказательств. И очень, по сути, холодно реагирует Рем на смерть Сириуса... Гарри, по-юношески неравнодушный к очарованию крестного, воспринимает ее куда более бурно.

Тонкс в данном случае – персонаж столь же "случайный", сколь и Сириус. Нет любви, нет нежности в его выражении чувств. Скорее всего, чисто сюжетно в "ПП" ищущий смерти Ремус просто устал от одиночества. Ему уже все равно – кто... Ему после "УА" – априори все равно, кто. И, что самое смешное, при всем при том Ремуса нельзя даже считать геем, потому что пол партнера, коль скоро это не Снейп, не представляет для него ни малейшего значения. Пол же Снейпа в его фиксации – тоже не слишком важен...


Гермиона Грейнджер

Для начала, – а что, строго говоря, представляет собою мир Ро с точкм зрения ЖЕНЩИНЫ? Ни черта хорошего, – ибо в мире этом вы не увидите ни единой женщины, реализованной как в сексуальном плане, так и в плане социальном. По сути дела, мы имеем магическую версию Англии примерно 20-х гг XXв, – причем не в самой приятной его трактовке. "СТАРЫЕ ДЕВЫ" (профессор Мак-Гоннагал, мадам Помфри, мадам Хуч), "агрессивно-сексуальные" Рита Скиттер и Долорес Амбридж (см. главу "Гарри Поттер"), а так же "социально репрессированные" леди Нарцисса Малфой, Молли Уизли и все прочие замужние женщины канона (кроме Беллатрикс Лестрейндж, но о ней – разговор особый), создают безрадостную картину мира, зацикленного на "крито-микенском периоде сексуальности", отвергающем равноплановость сексуальной и социальной реализации женщины. Гермиона в мире этом – что называется, "луч света в темном царстве", ибо социально она реализует себя буквально с первых глав сериала, ибо интеллектуально превосходит всех мужчин своего поколения, "агрессивно" себя проявляет как в плане форвартивном (пардон, драка с Драко), так и в плане позициссивном (борьба за права домовиков). Разумеется, вопрос о сексуальной реализации Гермионы ДОЛЖЕН ВОЗНИКНУТЬ просто по логике вещей, – и события неожиданно начинают принимать занятный оборот. (Комментарий Sidemoon – ну, пусть мне кто-нибудь скажет, что Ро не умеет писать женские образы!!!) Возникает Виктор Крам. "Супер-мачо" в классическом смысле слова. "Идеальный самец" по Фрейду, априори долженствующий "пробудить самку" в Гермионе. Простите, но из песни слова не выкинешь... И тут – памятник для Ро! В виду имеется Рождественский бал, вроде бы изначально мотивирующий именно эту "канонически-обсцессивную" сексуальную тему. Так ведь нет же... Гермиона, по Ро, – носительница темы "сексуально-обструктивной", в чем-то – покровительственной, в чем-то – карательной... Соответственно, Виктор Крам не станет для нее "положительным партнером", место же такового займет в "ПП" инфантильный, вечно подверженный "комплексу Пилада" Рон... каковой, если уж на то пошло, должен был занять это место уже согласно "пассивно-позитивному" месту в тексте ИЗНАЧАЛЬНО.


Итак. "Мальчик-который-выжил-но-счастья-в-личной-жизни-ему-это-не-принесло".

Сексуальная репрессированность Снейпа, безусловно, оправдана рядом факторов, сексуальные фиксации Сириуса и Ремуса мы тоже можем объяснить, но Гарри Поттер с точки зрения фрейдизма представляет собой, с одной стороны, мечту, с другой – неразрешимую загадку. С потрясающей пунктуальностью Ро в мельчайших подробностях описывает его комплексы ("кастрационный" и "депрессивно-эксгибиционистский"), его сексуальные фрустрации, его фиксации, его вечную борьбу между сферой чувственно-эмоционального (Сознательного) и сферой чувственно-сексуального (Подсознательного), но... НИКАК не объясняет их исходной точки!!!

Впрочем, подробнее...

Изначально нас поражает в Гарри его полная асексуальность, неожиданная в одиннадцатилетнем мальчишке. В течение "ФК" Гарри вообще никак не проявляет даже латентной, зачаточной сексуальности, даже в низшей, "эдиповой" фазе. Казалось бы, для мальчика-сироты, выросшего в небрежении и личностном подавлении, но при этом склонного действовать "от противного", было бы естественно ждать хотя бы "сыновней" влюбленности в одну из учительниц, – так нет... Минерва Мак-Гонагалл внушает ему трепет, остальные преподавательницы оставляют равнодушным, Гермиону Гарри, в силу явного превосходства ее интеллекта, вообще за девочку не держит, садистские, но несомненно "фиксационные" знаки внимания Драко оставляют его равнодушным... Здесь, однако, и всплывает впервые "кастрационный" комплекс Гарри – страх перед сильными, агрессивными женщинами с фаллическим символом в руке. (Отольются ему еще эти комплексы... Впрочем, уже "ТК", безусловно, радует фрейдиста, ибо в ней появляется "сверх-материнская" фигура Молли Уизли, женщины сильной, но не агрессивной сексуально (не удержусь и лично подкину из Юнга: полнота Молли – знак ее плодовитости, материнская утроба – последнее место, в котором мы избавлены от боли бытия). И Гарри, конечно же, радостно дозревает до "эдиповой" стадии. Здесь же, кстати, возникает и Джинни, одна из двух девушек, на которых впоследствии будет оттачиваться "сознательная" сторона чувственности Гарри, и уже тогда мы узнаем, что его предполагаемая избранница (в силу все того же "кастрационного" комплекса) должна быть по отношению к нему "слабой", "пассивной". Далее у нас на очереди – "УА", и новая стадия сексуальности Гарри – "пассивно-анальная". Впрочем, в действительности, эта стадия появляется даже чуть раньше, – в "ТК", где двенадцатилетний мальчик, В ПРИНЦИПЕ оценивающий человеческую внешность вне эстетико-эротических категорий, даст восторженную оценку внешности Тома Реддла. Но когда в "УА" на сцене появляется Сириус – тут уж происходит сюр. ДВА из четырех восторженных отзывов Гарри о внешности крестного – из "УА", причем в обоих случаях Гарри искренне верит, что Сириус убил его отца!!! Более того, именно Гарри, в восприятии которого мы видим отношения "Северус – Ремус", становится свидетелем мельчайших оттенков их отношений... И тут подсознание Гарри выкидывает с ним скверный трюк, самоочевидно "подбрасывая" ему в качестве идеала ЭРОТИЧЕСКОГО – мужчину (при идеале ЭМОЦИОНАЛЬНОМ – женщине). И это – НАДОЛГО... ибо чем дальше, тем сильнее и очевиднее будет "вестись" Гарри на сексуальную притягательность Сириуса, одновременно "сознательно" ухаживая за Чоу Чанг. Едва же только в его жизни возникают ("КО") ЖЕНЩИНЫ, способные повернуть его развитие в "активно-генитальную" стадию (вейлы, Флер Делакур), как одновременно появляется и – РИТА СКИТТЕР. Агрессивная, зрелая женщина с фаллическим символом в руках. Более того – с КАСТРАЦИОННЫМ символом! Более того – уже в силу своей профессии Рита доводит до упора второй серьезный комплекс Гарри – "депрессивно-эксгибионистский" (унижение и наслаждение пополам от публичного внимания). И, как следствие этой фрустрации, Гарри отлетает назад, – в "анальную" стадию, к самому мощному эротическому символу его переходного возраста – Сириусу. "УА". Все плохоОкончательный финал сексуальному восприятию Гарри женщин кладут гибель Седрика (и, как следствие, депрессия Чоу Чанг) и вторая "агрессивная зрелая особа с кастрационным орудием в руке" – Долорес Амбридж. Впрочем, гибель Сириуса именно на том этапе, на котором Гарри вполне уже начал СОЗНАТЕЛЬНО воспринимать его сексуальность, внушает некоторую надежду на то, что Гарри придет в следующей книге хоть к какому-то единому знаменателю... и надежда разбивается в пыль в "ПП". С точки зрения фрейдистской, книга эта – комедия, каких мало. Дотащившийся до "активно-генитальной" стадии Гарри осознает себя, наконец, как начало маскулинное и агрессивное, однако в силу "кастрационного" комплекса уже не способен к позитивному развитию собственной сексуальности, и... с головой влетает в мощную ФИКСАЦИЮ НА ДРАКО МАЛФОЯ. Причем анекдотизм ситуации заключается в том, что именно тогда фиксация Драко на нем очень серьезно ослабевает, – в силу причин объективного, не эротического характера. Дополнительную пикантность ситуации придает очередной взлет "сознательного" (помните? эмоционального!!!) уровня, – то есть, Джинни Уизли, которая в памяти Гарри "латентного" периода осталась воплощением "пассивности". Джинни же – вот горе-то! – неожиданно принимается проявлять "гермионистые", агрессивные черты, да еще и делает это крайне навязчиво, подчеркнуто. Естественно, следует незамедлительная сексуальная репрессия, и как следствие – "Джинни, мы должны расстаться".



Итак. Часть следующая, – Белла и Нарси.

Совершенно очевидно, что дело мы имеем, в случае Беллатрикс, с "комплексом Ипполиты" (мужененавистнический комплекс сильной, сверх-агрессивной женщины-воительницы, притом женщины, УЖЕ реализованной, притом неудачно, в сексуальном плане), в случае же Нарциссы – с все тем же "комплексом Пилада", – вечного "второго", восхищенно-влюбленного (не без доли завистливой ненависти), в более сильного и красивого "первого". (Чаще всего, кстати говоря, речь идет о брате или сестре.)

Поначалу кажется, что в тексте канона МАЛО информации на сестер Блэк? Ну, это только кажется! Мы прекрасно знаем, что леди Нарцисса – прекрасная и несколько "феминизирующая" сына мать, и цитаты,явные и скрытые, подчеркивающие ее влияние на сына (купно с раздражением "маскулинизирующего" воспитание Драко сэра Люциуса), полнят первые три книги... К несчастью, книга четвертая, в коей леди Нарси впервые появляется личной белокурой персоной (прошу заметить, – ЖЕНЩИНА, красоту которой, негативистски и асесксуально, но все ж таки отмечает Гарри), сообщает читателю лишь то, что он знал и так, – что брак сэра Люциуса и леди Нарциссы ОЧЕНЬ несчастлив. Но... ПОЧЕМУ несчастлив? На сей счет, увы, читателю прнедстоит гадать впрямую до "ПП", где наконец-то займет свое место леди Беллатрикс Лестрейндж, которую и сама-то мадам Ро перманентно зовет оговорками – Беллатрикс Блэк...

По Фрейду, леди Белла – как ни парадоксально, носительница "синдрома Антигоны". В том смысле, что она сублимирует несложившуюся сексуальность в физическую агрессию человека, фрустрирующего эротическую агрессию в "агрессию сознательную". Поспорить трудно, – и при этом необходимо немедленно вспомнить, что КАЖДАЯ реакция Гарри на леди Беллу носит характер столь же подсознательно-эротический, как и реакция его на Сириуса Блэка. (Строго говоря, в "ОФ" Гарри вполне прямо удивляется сходству Беллатрикс и Сириуса, что мистер Оуэн трактует фрейдистски – анти-эротизмом гомосексуальности скрытой и открытой, а лично я, простите, склонна толковать мифологически – хтоническим противостоянием маскулинистического и феминистического начал.) Белла выражает агрессивное до предела, "садистское" (в смысле власти, доминантности и упоения этими качествами) начало и в сцене суда в Визенгамоте, и в сцене убийства Сириуса... и – каков поворот в "ПП"! Здесь ярко "десексуализированная" Белла, абсолютно неясно с чего, вдруг начинает принимать черты "комплекса Араминты" – сиречь, ярко сексуализированную и очень "женскую" защиту леди Нарциссы. То ли у Ро подсознание опять перебивает сознание, то ли Белла – ЕДИНСТВЕННАЯ, кто в сцене прихода Нарциссы к Снейпу (см. главу "Северус Снейп") воспринимает ситуацию с истинно "блэковским" негативистским "вооруженным спокойствием". Никто и никогда не станет доказывать, что у Нарциссы и Беллатрикс отношения перешли на "биологический" уровень, – однако даже я, увы, склонна признать, что фиксация Беллатрикс-Нарцисса на удивление параллельна фиксации Сириус-Джеймс!



Итак. Фред и Джордж Уизли – пара, парадоксальная сразу в нескольких отношениях. Во-первых, это – блистательное доказательство того, что Ро сама не вполне контролирует собственное подсознание, ибо столь подробно и четко прописанных инцестов во всей мировой литературе существует – по пальцам пересчитать. Во-вторых, – забавно, но в мире Ро, где в личной жизни ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ НЕСЧАСТЛИВЫ чуть не все персонажи, близнецы Уизли – едва ли не единственная счастливая пара.

Почему?

Рассмотрим поподробнее.

Итак. Ключевые слова у нас здесь – "синдром Диоскуров" (сверхсильная эмоционально-эротическая фиксация братьев друг на друге) и "нарциссический инцест" (сексуальная связь именно между БЛИЗНЕЦАМИ, каждый из которых видит в партнере продолжение собственного "я", свое "отражение"). Что поражает в Фреде и Джордже Гарри ИЗНАЧАЛЬНО, еще в "ФК"? Два момента. Первый – как подчеркнуто эти двое держатся ВМЕСТЕ и ТОЛЬКО ВМЕСТЕ, дополняя друг друга даже на вербальном уровне. Второй (и это более важно, чем может показаться, наблюдательности Гарри всегда стоит доверять) – как подчеркнуто они НАРУШАЮТ ОБЩЕПРИНЯТЫЕ ПРАВИЛА. Далее, он с тем же поразительным простодушием зафиксирует и еще кое-что – Фред и Джордж НИКОГО не допускают в свое "внутреннее пространство". Рядом может крутиться Ли Джордан, но он – РЯДОМ и не более, как "рядом" Ремус Люпин с напряженным внутренним пространством, в котором развивается драма "Сириус – Джеймс", как Гарри "рядом" с парой "Гермиона – Рон". Никакая страсть к совместным проделкам не в силах оправдать постоянной "совместности" Фреда и Джорджа, да и Ли Джордан, от книги к книге, все реже упоминается как третий участник этой милой компании. Поражает легкость, с которой Фред в "КО" приглашает на Святочный бал Анжелину, а она соглашается, притом Анжелина тут же возобновляет преванную беседу с приятельницей, а Фред... ЗЕВАЕТ и обращается к... Джорджу, с каковым и уходит. Снова схлопывается "сфера внутреннего пространства", замыкающая этих двоих в мире, абсолютно недоступном для окружающих. Гарри наблюдает за близнецами во внутрисемейном кругу (кажется, уж в большой и дружной семье Уизли признаки фамильной любви должны проявляться между всеми ее членами в равной мере), но видит... все ту же картину. Фред и Джордж настолько наглухо отделены от окружающих, что даже Молли Уизли воспринимает их исключительно как единое целое, братья же, за исключением негативистски-брезгливого Перси, и вовсе не пытаются завязать с близнецами сколько-нибудь тесный контакт. Даже Джинни обращается со своими проблемами исключительно к Рону, – никогда к Фреду и Джорджу... интровертность зеркального ряда между этими двоими превосходит человеческое разумениеТеперь – о "нарушении правил". Здесь нам опять приходится вспоминать Мародеров, – ну, хотя бы потому, что между ними и близнецами постоянно проводит параллели Гарри (а мы уже договорились доверять наблюдательности Гарри). И... что получается? Отточенно-злыми, издевательскими шуточками Фред и Джордж напоминают вовсе не четверку Мародеров, а... все тех же замкнутых во внутреннем пространстве Сириуса и Джеймса! По сути, близнецы – это Сириус плюс Джеймс минус Лили... а что такое Сириус плюс Джеймс минус Лили? Фиксация сверхсильного уровня! Близнецы нарушают правила броско, демонстративно, они в каждом жесте бросают вызов общепринятым социальным и этическим поведенческим нормам. По Фрейду же, человек, демонстративно нарушающий поведенческие нормы социальные, явственно дает понять обществу, что так же невысоко ставит и нормы сексуальные (сублимация первого уровня). Близнецы уходят из Хогвартса (ярко уходят, опять-таки скандально, социопатично) и, по идее, их связь в "реальном", "экстравертном" мире за стенами Хогвартса должна бы ослабнуть, как и страсть к злым "сублимационным" шуточкам... ничуть не бывало. Экстремально усиливается и то, и другое. В "ПП" мы получаем фактическую параллель легендарной выходке Сириуса с Визжащей хижиной, а Фред и Джордж там, по сути, завершают свое превращение в "единое" существо.

Итак, какие же мы можем сделать выводы из суммы предложенных фактов? Близнецы предельно замкнуты друг на друге, они не склонны пускать кого бы то ни было (включая братьев, сестру и родителей) в свой внутренний "мир на двоих". Они практически постоянно находятся друг с другом либо в физическом контакте, либо в визуальной досягаемости. Они, простите, равнодушны не только к девушкам, но и к юношам, равнодушны вообще ко всем, кроме друг друга, – и при этом склонны к социопатическим сублимационным выходкам, долженствующим почеркнуть их "неповиновение" общественным законам и их "внутреннее единство". Их фиксация взаимна и разделена, они просто ФИЗИЧЕСКИ не способны существовать в отсутствие друг друга. Они последовательно "отсекают" тех, кто пытается проникнуть в созданную ими интрореальность. Согласно фрейдизму, сочетание ЛЮБЫХ ТРЕХ из вышеперечисленных пунктов уже является стопроцентным доказательством "нарциссического инцеста". А здесь – все, расписанное, разложенное честной Ро по полочкам. Вывод завершите сами!


Итак. Сэр Люциус Малфой. Ключевое слово, как ни странно, – "сублимация". Второе ключевое слово – "отчужденность".

Интересно, что Ро, достаточно много пищущая о сэре Люциусе, практически не изображает его в личной жизни. Заметим сразу, что Ро НИКОГДА И НИЧЕГО не делает случайно, и попытаемся разобраться – почему?

Люциус НЕСЧАСТЛИВ В БРАКЕ. Собственно, его брак несчастлив ИЗНАЧАЛЬНО и ДВУСТОРОННЕ. Первая и единственная сцена в сериале, в которой сэр Люциус и леди Нарцисса выступают (хотя бы и чисто светски) в роли семейной пары, – квиддичный матч в "КО". Причем (всегда стоит доверять наблюдательности Гарри) у Нарциссы на лице написано совершенно не поддающееся описанию выражение отвращения, Люциус же, как обычно, обдает окружающих двусмысленно-ледяной отчужденной любезностью. Что испытывает к мужу Нарцисса – см. в соответствующей главе, речь сейчас не о ней. Речь об отчуждении Люциуса, которое поражает читателя с первой же сцены его появления в "ТК". Люциус холодно-небрежен в обращении с совершенно по-детски пытающимся привлечь его внимание капризами Драко и в очередной (очевидно) раз совершает попытку "маскулинизации" сына путем насильственного его втаскивания в квиддич. Этот мотив будет неоднократно повторяться в сериале, повторяться на все более усиливающихся нотах, до втягивания Драко в круг Упивающихся, – и постепенно начинает возникать вопрос – да ЧЕМ ЖЕ так не устраивает Люциуса Драко такой, какой он есть? И вот тогда-то полезно вспомнить некую фразу, проскользнувшую в письме сэра Люциуса сыну – насчет противодействия Нарциссы переводу сына в Дурмштранг. Одна фраза, – но сколько в ней яду, ненависти к жене и презрения к Драко! Совершенно ясно, что женственность и слабохарактерность сына раздражают Люциуса вовсе не сами по себе, а потому, что в Драко он сублимирует ненавидимую Нарциссу! А пытается (путем насильственной маскулинизации) сублимировать СЕБЯ. В сущности, у Люциуса есть потенциал стать совсем неплохим отцом, если бы эмоциональное сходство Драко с Нарциссой не ставило его постоянно перед отчуждением от сына. Интересно при этом, что Люциус (сам клиническая жертва деспотического отца), совершает, опять-таки клинически, ту же ошибку в воспитании Драко. Как и всякая жертва семейного насилия (психологического, но от этого не легче), принимая на себя роль "хозяина ситуации", он принимает и ролевую модель поведения собственного отца, видимо, не до конца осознавая, какой вред нанесен был ему лично. Результат – ни разу за весь сериал с Люциуса не слетает маска отчужденности, надетая на него в детстве.
И тут уместно присмотреться ко второму уровню сублимации Люциуса, – сублимации неудачной личной жизни в жизни социальной. Почему блестяще реализованный социально Люциус, в принципе не склонный к "войне в открытую" мастер тонкой закулисной игры и политической интриги, вообще ринулся очертя голову в сомнительную аферу с Волдемортом? Деньги? Но он богат. Магглоненавистничество? Люциусу чужды истерический надрыв темпераментных Блэков, увлеченность Каркарова, расчетливая игра со смертью Снейпа, "фанатизм" – вообще слово не из его лексикона. Что же происходит? Очень просто. Происходит "адреналиновый голод". Люциус, патологически нереализованный в сексуальной и эмоциональной сфере, ищет адреналина и эмоциональной напряженности в риске борьбы за Волдеморта. Подавленное подсознание мстит ему эмоциональной фрустрацией, выливающейся в дикую, совершенно сексуальную СТРАСТЬ К ОПАСНОСТИ. Люциус избавляется от своего вечного отчуждения, только рискуя, – и тут-то, на этой грани жизни и смерти, подсознание мстит ему еще одним сюрпризом. Беллатрикс Блэк. Женщина, неосознанно заставляющая Люциуса в "ОФ" выйти за грань разумного риска. Воплощенная сила, воплощенная эмоциональная раскованность (с точки зрения Люциуса, конечно), легендарный семейный темперамент, которого, как на грех, лишена Нарцисса... Мы не можем утверждать, что имеем дело с УСТАНОВИВШЕЙСЯ ФИКСАЦИЕЙ, однако максимальное приближение к таковой уже СУЩЕСТВУЕТ. Отдает ли себе отчет в происходящем Люциус? Скорее всего, – нет, иначе постарался бы воздвигнуть между собой и Беллатрикс свое вечное защитное отчуждение. Однако то, что на подсознательном уровне у него уже прочно сидит смысловой ряд "риск – свобода – эмоциональный накал – Беллатрикс – сексуальность" – это, с точки зрения фрейдизма, совершенно очевидно...





Вот такой вот ужас и кошмар. Изкините что заставила вас это читать)))

@музыка: X-japan

@темы: Вопросы, Интересности, Наблюдения, Философия